Александр Костенко пока не восстановил полную подвижность руки, сломанной во время пыток.
Несмотря на операцию, проведенную уже после освобождения из российской колонии, рука двигается только частично. Об этом бывший политзаключенный Александр Костенко рассказал Крымской правозащитной группе. По его словам, сломанную еще в феврале 2015 года руку практически не лечили, пока он находился в заключении.
После освобождения Александра Костенко из российской колонии врачи в Украине сделали обследование. Они диагностировали такие травмы: закрытый вывих левого предплечья, устаревший перелом венечного отростка со смещением костей локтевого сустава, разрыв связок, посттравматический деформирующий артроз левой руки. Медики прооперировали руку, чтобы исправить неправильно сросшиеся после перелома кости и сшили разорванные связки. Сейчас Александр Костенко проходит реабилитацию.
“Врач предупредил, что если через полгода полная подвижность руки не восстановится, то придется ставить мне искусственный локтевой сустав”, — говорит Александр.
Из-за проблем со здоровьем молодой человек не может найти себе работу. Восстановление всех функций руки займет еще как минимум несколько месяцев.
Александр рассказал КПГ, при каких обстоятельствах ему нанесли такие увечья. Он также назвал фамилии тех, кого подозревает в этом преступлении.
“5 февраля 2015 года около 16 часов я находился дома в Симферополе по месту проживания моих родителей. Когда я вышел из дома, возле подъезда стояли двое мужчин. Один был в штанах цвета хаки, а другой в темной футболке. Один из них ударил меня лицо, другой в живот. После этого они схватили меня и потащили в микроавтобус, который стоял рядом. Соседка Антонина начала кричать. В автобусе было еще четыре человека в масках. Один из них надел пакет мне на голову. Это был Андрей Тишенин, майор ФСБ, в прошлом сотрудник СБУ.
Руки мои связали хомутом. Меня начали бить, я начал задыхаться в этом пакете, потом почувствовал, что мне сломали нос и ухо. Пока меня били, машина ехала. Один из нападавших сказал: “Наконец-то мы поймали тебя, майдановец”. Когда микроавтобус тронулся, один из них поставил мне ногу на спину, я лежал на полу и задыхался. Они сказали, что я должен им все рассказать о готовящихся диверсиях и своих сообщниках.
В основном меня били по голове и почкам. Минут через 20 машина остановилась в лесопосадке, я думаю, что это был поселок Дзержинского Симферопольского района. Меня вытащили, поставили на колени, снова били, сняли пакет. Тогда я увидел перед собой деревья, потому что я стоял спиной к дороге. Один из них поставил мне к затылку пистолет и объяснил, что я должен им рассказать об убийствах сотрудников “Беркута” на Майдане, о готовящихся диверсиях в Крыму. После этого был выстрел возле уха, и пистолет снова приставили к затылку. Мне пригрозили, что я пропаду без вести, если не расскажу им все. Потом они спустили курок, но пули в стволе не было. Снова надели пакет на голову, били и потом затолкали в машину.
Я прогрыз дырку в пакете, чтоб не задохнуться, и услышал, как они говорили между собой: “Едем к татарину на базу”. Я думаю, что меня повезли в направлении Севастополя, скорей всего в частный дом Шамбазова. Потому что уже потом, когда я находился в этом доме, из окна я увидел большую автомобильную развязку и мост, который скорей всего располагается на Севастопольской трассе. Во время пути к этому дому меня периодически били, у одного из людей в масках был не типичный для крымчан российский говор.
Когда микроавтобус приехал в частный сектор, меня затащили в холл дома, поставили на колени, не переставая бить. На руках у меня был пластиковый хомут. К мизинцам привязали провода. И я понял, что по проводам пустили ток, потому что почувствовал боль во всем теле. После этого меня снова били, а потом опять пустили ток. Все это продолжалось минут 10-15. Затем какой-то человек зашел в комнату. Меня посадили на тумбочку, и он начал говорить, что сейчас моя задача выжить, и я должен на видеокамеру говорить то, что им нужно.
Он хотел, чтоб я говорил им про состав диверсионных групп, которые действуют на территории Крыма, про схроны с оружием. Дальше мы спустились вниз — в подвал, где была специально оборудованная комната. Мне кажется, это тот же самый подвал, где пытали Евгения Панова (на видео с Пановым похожие стены). Мне сняли с головы пакет, и я узнал тех двоих, которые задержали меня во дворе. Они были в масках и с дубинками, но в той же одежде, что и раньше.
Они привязали провода к моим большим пальцам. Провода были подключены к устройству, которое имело тумблер и подключалось к розетке. Человек в зеленых штанах включил прибор, и меня били током примерно три минуты. После этого в комнату зашел Артур Шамбазов, бывший сотрудник СБУ, сейчас сотрудник ФСБ. Он был с видеокамерой, в маске и черной одежде. Но я узнал его по разрезу глаз. Когда я работал в милиции, я с ним часто встречался и хорошо знал его в лицо, точно также как и Тишенина.
Шамбазов сказал: “Я буду задавать вопросы, и ты будешь отвечать, но если ответы нам не понравятся, то пытки продолжатся”.
После этого в помещение зашел Тишенин. Он снимал меня на камеру, а Шамбазов задавал вопросы. Они владели информацией о ситуации в Киеве. Я пытался всячески уйти от разговора. Их не устроили мои ответы, и они вышли. А двое в масках продолжили пытки. Через какое-то время снова зашли Тишенин и Шамбазов с камерой. Они задавали вопросы, и мои ответы их опять не устроили. Шамбазов разозлился, те двое положили меня на пол лицом вниз и били дубинками.
Шамбазов взял со стола какие-то ножницы, похоже, секатор и сказал, что будет мне резать пальцы на руках. Я сжал кулаки, тогда Шамбазов встал мне коленом на спину, снял хомут, взял меня за волосы и за запястье левой руки и резко дернул мне руку назад. В этот момент я почувствовал очень сильную, резкую боль в локте. Я уже не мог двигаться, так как чувствовал невыносимую боль в левой руке. У меня был болевой шок. После этого Шамбазов спросил меня, буду ли я говорить или буду продолжать себя так вести. В тот момент я не то, что говорить, я пошевелиться от боли не мог. Это разозлило Шамбазова еще больше. Тогда он наступил мне на локоть ногой. Тогда я уже не мог терпеть эту адскую боль и начал кричать. За что меня начали снова бить. Когда Шамбазов вышел, меня снова посадили, стянули сзади руки и начали пускать ток. Один из избивавших меня хотел пробить мои уши ножом, чтобы продеть через них провода. Когда он достал нож, я начал крутить головой, лицо у меня было в крови, я видел только одним левым глазом, так как кровь с брови заливала мне правый, поэтому, чтобы не испачкаться, они просто закрутили провода мне на ушах и пустили ток. Я почувствовал невыносимую головную боль, меня резко затошнило, закружилась голова и я упал, с носа у меня пошла кровь. Тогда в помещение зашел человек с деревянным чемоданом, он тоже был в маске, вытер мне кровь и дал понюхать нашатырный спирт, так сказать привел меня в сознание, после чего вышел и все продолжилось снова.
Потом меня посадили на тумбочку, хомут на руках застегнули спереди, Шамбазов с Тишениным вышли. Мне снова привязали к пальцам провода. Били током. Было очень сильно больно, все отдавало в сломанную руку.
Потом они решили прекратить пытки, потому что их позвал Шамбазов. Я слышал, как он сказал: “Давайте заканчивайте, потому что на него и так достаточно материалов, мы его и так “закроем”.
После этого мне застегнули наручниками руки и затащили наверх по винтовой лестнице, где было окно, в котором я увидел большой мост. Меня за наручники подвесили на вторую щеколду двери руками вверх. Напротив была дверь в холл, где они начали пить чай. Я так висел до рассвета и видел в окно частный сектор.
Когда рассвело, те, кто меня били, пришли и начали объяснять, что сейчас я поеду в следственный комитет и подпишу бумаги. Шамбазов сказал, что если я буду себя плохо вести, то могу снова вернуться в подвал и после этого вряд ли выживу. Я продолжал висеть на двери. Возле меня стояла тумбочка, рядом с которой лежал кирпич. Они стояли слева от меня и, когда я попросил предупредить моих родителей, что я задержан, один из них взял кирпич и ударил меня в висок. Это был тот, который в зеленых штанах с российским акцентом. Он сказал, что я не могу задавать вопросы, и что он не считает меня человеком. После этого они надели мне пакет на голову, застегнули руки за спину и потащили в микроавтобус. Шамбазов сказал, что меня везут в Следственный комитет. Но сначала меня выпустят и будут снимать на камеру, как я иду по улице, после чего ко мне подъедет микроавтобус и произведут, якобы, мое задержание.
Я думаю, что меня высадили на улице, где, возможно, находилась прокуратура Киевского района. Хотя я видел только забор. Когда я шел, я держался за этот забор, потому что после пыток мне было сложно идти. Потом меня схватили, надели наручники, сняли это на камеру и привезли в Следком. Завели в кабинет на втором этаже. Там был следователь Одарченко. Он не представлялся, но я потом узнал его имя из материалов дела. Одарченко начал говорить, что сейчас придет адвокат, и если я не подпишу все бумаги, за меня пострадает моя семья.
Мне распечатали бумаги, потом пришла адвокат по назначению Полуянова. Те двое, которые меня пытали, тоже были в кабинете. Они били меня в присутствии адвоката, кровь начала течь по лицу. Я отказывался ставить свою подпись. Адвокат говорила, что если она уйдет, а я не подпишу бумаги, то она не сможет мне помочь. Мне угрожали, что мой ребенок будет расти в детдоме. Если же я все подпишу, то о моем местонахождении сообщат родным. Я спросил у адвоката, какую статью мне вменяют. Она сказала, что ч.1 ст. 115 УК РФ. Я подписал все, не читая. На этом протоколе есть следы моей крови, которая текла с лица.
Только после этого они позвонили отцу, сказали, что меня задержали, и следователь вызвал ФСБшников. Пришли бывшие сотрудники СБУ Александр Кулабухов и Владимир Шевченко, которых я знал раньше. Они меня отвезли в травмпункт. Они торопили врачей, чтоб те сделали все быстро, хотя врачи говорили им, что нужна операция и обследование. В итоге врач наложил на руку гипс и сказал, что его нужно снять через три недели, однако его вовремя никто не снял.
6 февраля 2015 меня отвезли в ИВС, а 9 февраля меня перевели в СИЗО № 1. Там я попал в “пресс-камеру”, где меня избивали заключенные. В этой камере меня, как участника Майдана, называли “карателем”. Потом меня перевели в другую камеру. Среди тех, кто сидел тогда со мной в СИЗО, есть свидетели, которые могут подтвердить мои побои. Все мое тело было синее от ударов, было разбито лицо, на спине были следы от обуви. Поскольку гипс вовремя не сняли, рука в гипсе начала синеть. Через три месяца, в начале мая, гипс по моей просьбе сняли сокамерники по СИЗО.
После вынесения мне приговора, 22 мая 2015 года меня неожиданно вывезли в 6 городскую больницу Симферополя и там сразу же прооперировали. Больницу оцепили сотрудники силовых структур в количестве 27 человек, из них 22 сотрудника ФСО (Федеральная служба охраны) и 5 сотрудников УФСИН. На меня надели наручники и кандалы на ноги и под вооруженным конвоем провели через всю больницу. Оперировал хирург Федуличев. Операцию на видео снимали два сотрудника ФСО.
Меня отправили обратно в СИЗО сразу после операции, когда я еще даже не отошел от наркоза. В СИЗО меня поместили в камеру медсанчасти, которая отличается от обычной камеры тем, что кровати там одноярусные. В этой камере было со мной еще двое человек. После того, как закончилось действие наркоза, у меня начались сильные боли, из-под гипса сочилась кровь, так как в кость была вставлена спица. Через три часа мне должны были сделать обезболивающий укол, однако мне сделали его только на следующий день. Все это время я испытывал жуткие боли. Меня сильно тошнило, рвало, было трудно дышать.
5 октября меня вывезли из СИЗО Симферополя. 18 дней меня везли по этапу. Я приехал в колонию ФКУ ИК-5 в г. Кирово-Чепецк 23 октября 2015 года. В колонии меня фактически не лечили, хотя моя рука почти не двигалась. Я не мог нормально умываться, застегивать одежду и обувь, рукой не мог достать даже до носа.
Доктор в колонии не давал мне противопоказаний для работы. И поэтому приходилось убирать снег, разбивать лед ломом, несмотря на адские боли”, — рассказал Александр Костенко.
Сейчас Александр проходит реабилитацию и надеется, что восстановить подвижность руки получится без дополнительной операции и протезирования.
Он обратился в Министерство временно оккупированных территорий и ВПЛ с заявлением о предоставлении государственной помощи лицам, незаконно лишенным свободы российской властью на оккупированной территории. Согласно Постановлению КМУ №328 от 18 апреля 2018 г. и Приказа Министерства по вопросам временно оккупированных территорий и ВПЛ №106 от 18 октября 2018 г., Александр имеет право на получение такой помощи как жертва незаконного политически мотивированного уголовного преследования в оккупированном Крыму. Политический мотив оккупационных властей для фальсификации дела против Александра указан в самом приговоре, который он приложил к своему заявлению в Министерство, так как его судили, по сути, за участие в Майдане на стороне протестующих. Кроме того, бывший “прокурор” Крыма Наталья Поклонская использовала это дело для своей политической кампании, чтобы стать депутатом Государственной думы Федерального Собрания РФ VII созыва.
