В полной ли мере учтены рекомендации правозащитников в изменениях к законам, которые были внесены одновременно с отменой СЭЗ «Крым»; почему «водная блокада» оккупированного Крыма — не геноцид, как об этом говорят оккупанты; а также о результатах встречи правозащитников с генеральным прокурором Ириной Венедиктовой по устранению от руководства «департаментом войны» заместителя генпрокурора Гюндуза Мамедова рассказывает Ольга Скрипник, координатор Крымской правозащитной группы в программе «Вопрос национальной безопасности» с Валентиной Самар (проект Центра журналистских расследований, эфир ТРК Черноморская).
Валентина Самар: В полной ли мере учтены рекомендации правозащитников в изменения, которые были внесены в закон о гарантиях прав и свобод граждан на временно оккупированных территориях одновременно с отменой закона о свободной экономической зоне «Крым»?
Ольга Скрипник: Насколько мы видим текст законопроекта, большинство рекомендаций и предложений были учтены. Главное, что учтены принципиальные основы закона: разведены вопросы регулирования деятельности юридических лиц, вопросы бизнеса и отдельно — вопрос физических лиц, которые не должны подвергаться дискриминации. Это было базовое требование правозащитников, и оно учтена.
Но, безусловно, мы понимаем, что на практике могут появиться какие-то другие проблемы, которые будут требовать урегулирования на уровне Кабинета министров. Как, например, утверждение списка запрещенных к перевозке товаров и вещей, или вопрос, который будет касаться выплаты пенсий, также будет утверждаться правительством. Но принципиальные вещи — да, они учтены.
Валентина Самар: Изменения в закон предусматривают и ряд новых ограничений, касающихся в первую очередь хозяйственной деятельности на временно оккупированной территории. Это не будет новой дискриминацией?
Ольга Скрипник: Если мы говорим именно о хозяйственной деятельности, то надо понимать, что она должна синхронизироваться с санкционной политикой. Есть проблема в том, что у нас не усовершенствовано законодательство в сфере санкций, и оно еще дорабатывается. Поэтому трудно сейчас оценить до того, как мы не будем иметь соответствующего санкционного законодательства.
Но в целом понятно, что хозяйственная деятельность может и должна быть ограничена, учитывая, что она не должна быть связана с поддержкой оккупационной власти или деятельностью, которая идет на пользу оккупационной власти. Поэтому — да, ограничения бизнеса, ограничения хозяйственной деятельности может быть и, как правило, есть. Собственно, вопрос как раз и был к тому, что режима свободной экономической зоны там точно быть не может, потому что там должен быть ограничен бизнес и хозяйственная деятельность. Но все это должно быть урегулировано и синхронизировано с другими законами, которые действуют в Украине. Здесь могут быть определенные вопросы, связанные с тем, что еще не доработан санкционный механизм, который действует в Украине.
Валентина Самар: Российская оккупационная администрация Крыма говорит о том, что запрет на поставку воды в Крым до его деоккупации, внесенный теперь в закон, — это геноцид, и собирается судиться сначала в крымских «судах», а потом, видимо, и в международных. Если можно, очень простыми словами: почему это не геноцид.
Ольга Скрипник: Во-первых, определение геноцида есть во многих международных документах, и понятно, что этот случай не касается геноцида. Ибо мы не уничтожаем население или какую-то его часть.
Второй важный вопрос: за предоставление воды населению, так же, как и продовольствия, других необходимых вещей для жизни, ответственность несет оккупирующее государство. Но даже в ситуации, когда будет катастрофа и можно будет говорить о гуманитарном кризисе, это не значит, что Украина может не оказывать помощь своим гражданам — она может это делать, единственное что это будет на условиях Украины или на условиях международной деятельности.
Но речь все равно об ответственности Российской Федерации, и поэтому никакого геноцида здесь нет. Россия снова пытается манипулировать этим вопросом, и я не исключаю, что они действительно будут судиться. Более того, очень серьезно это будет использовать в пропаганде для своего потребителя, так и за границей — на всех международных площадках, как Россия уже делала это в 2020 году.
Валентина Самар: Юридический фронт считался одним из самых успешных в противостоянии российской вооруженной агрессии. И Крымская правозащитная группа в течение семи лет документирует военные преступления, нарушения прав человека на оккупированном полуострове. На прошлой неделе генпрокурор Ирина Венедиктова отстранила от руководства «департаментом войны» своего заместителя Гюндуза Мамедова, лишила доступа к государственной тайне, а следовательно и к уголовным производствам, расследование которых было под его процессуальным руководством. Вы и ваши коллеги правозащитники встречались с генпрокурором Ириной Венедиктовой и все вы написали в соцсетях о том, что не услышали ответы на конкретные вопросы о причинах и основаниях таких решений. Какова ваша оценка этой скандальной истории, которая уже вышла за пределы Украины, и какие будут последствия?
Ольга Скрипник: Моя оценка однозначна, и после вчерашней встречи она только подтвердилась: сейчас мы видим риск уничтожения реальной работы этого департамента, поскольку никаких обоснованных причин, связанных, например, с профессиональной деятельностью нам так и не предоставили. Даже эти тайные письма СБУ, на которые ссылается госпожа Венедиктова, не касаются каких-либо серьезных нарушений, измены или других подозрений относительно Гюндуза Мамедова. То есть, это очень формалистские вещи.
Более того, эта ситуация, и другие юристы также подтвердили нашу версию, этот инструмент СБУ — процедура лишения доступа к государственной тайне — уже неоднократно использовался против людей, которые пытаются менять систему и реально ее реформировать.
И поскольку никаких серьезных оснований нам так и не озвучили, мы и я лично убедились, что сейчас мы видим реализацию сугубо политического решения, связанного с Офисом президента. И это действительно ставит под угрозу всю работу, которую ведет государство. Понятно, что правозащитники могут и в дальнейшем ее продолжать, но на уровне государства мы теряем наиболее эффективный и успешный департамент в направлении расследования преступлений, связанных с войной в Донбассе и оккупацией Крыма. Поэтому моя оценка однозначна: это путь к уничтожению этого департамента. По меньшей мере, сейчас это блокирование его работы.
